Вавилонский голландец - Страница 120

120

– Скажи, Леон, у тебя были в детстве книжки… – Он замолчал, пытаясь подобрать слова. – Такие, которые, кроме тебя, никто не читал?

Я сразу понял, о чем он говорит.

– Такие, что потом, уже взрослым, спрашиваешь, а их никто не знает?

Хосе радостно закивал:

– У меня таких было две. Одна называлась «Приключения колорадского жука». Как он родился в Америке, а потом в мешке с картошкой переехал на Кубу. Никто никогда о такой даже и не слышал. А другая называлась «Орден желтого дятла». К сожалению, они остались на Кубе, теперь не доберешься, а вот…

– Погоди! – перебил я. – У меня тоже была книжка «Орден желтого дятла». Ты правильно перевел название?

– Да. Это бразильская книжка, про девочку Лусию.

Я ужасно разволновался, залпом допил пиво и выпалил:

– У меня тоже была эта книга, и ее тоже никто не читал, кроме меня!

Хосе философски пожал плечами:

– Ну, значит, она не подходит для корабельной библиотеки. Но согласись, здорово, что такие книги бывают. Их покупает папа в магазине по дороге с работы, приносит, пряча в портфеле, а после ужина торжественно достает. И потом каждый вечер читает по одной главе, а если мама вовремя не спохватится и не скажет: «Ну-ка, сейчас же спать!» – то и две.

– Да, да! – подхватил я. – А ты просишь: ну еще, до конца главы! А потом: ну, самое начало, чтобы знать, про что там!

– Верно. А потом ты вырастаешь, и вдруг оказывается, что этой книги не читал больше никто. Ты понимаешь, что это значит?

Меня охватило удивительное чувство: сейчас казалось, что меня долго, можно сказать всю жизнь, кто-то вел невидимой рукой, чтобы привести именно сюда, в этот безымянный бар на никому не известном острове Юнион.

– Кажется, понимаю. Эти книги написаны для одного человека: для тебя.

Мы взяли еще по кружке и немного посидели, размышляя о нашем открытии. Впрочем, Хосе и открытием-то его не считал: ну да, он давно это подозревал, а что тут удивительного, если книга написана специально для тебя?

Мне показалось, что он воспринимает эту идею скорее в поэтическом ключе, не задумываясь, где взять эти миллиарды книг, по одной на каждого человека, кто их издает в одном экземпляре и как потом распределяют, не путая, кому что предназначено.

Я попытался ему втолковать, как сложно было бы организовать такое дело, но Хосе, внимательно выслушав меня, парировал:

– А как Санта-Клаус не путает, кому какой подарок принести?

На это я не смог возразить, а пока думал, мы услышали низкий гудок. Это был наш корабль, перепутать невозможно, и я на мгновение ощутил приступ паники: неужели они уходят без нас? Но нет, просто освободилось место у главного, глубоководного причала, и корабль, осторожно маневрируя, швартовался у стенки.

Когда через некоторое время, достаточно насладившись прогулкой по твердой земле, мы подходили к пирсу, с борта уже был спущен главный трап, а на борту вывешен плакат «Добро пожаловать в библиотеку!».

В первый день гостей было немного. Встречали их по-царски, угощали холодной содовой, провожали в читальные залы, расспрашивая о вкусах и предпочтениях, а заодно о жизни, о родных, о видах на урожай. Но уже назавтра началось обычное сумасшедшее представление, о котором мне столько успели рассказать.

Особенно много приходило детишек, с мамами, а потом и без взрослых, стайками, со старшими во главе. Мобилизовали всех, даже Чань Тао на своем ужасном английском, совершенно, на мой слух, неотличимом от китайского, что-то объяснял гостям, и ему почтительно внимали. Читальные залы были заполнены, многие сидели скрестив ноги на палубе, дети периодически дрались и прибегали жаловаться, а один мальчик потерялся в недрах корабля, забравшись куда-то в узкие проходы между обшивкой и Правым залом. Народ на Юнионе был необычайно приветлив, но громогласен и неусидчив, так что корабль напоминал огромный африканский базар. В девять вечера мы наконец закрывали лавочку, и можно было насладиться тишиной.

На третий день, я хорошо это помню, я сидел в складном кресле на юте, за камбузом, когда из-за надстройки появилась Лиз.

Мы сразу столкнулись взглядами, и я уже не мог отвести глаз. Это было как морок – я просто смотрел и смотрел в ее темные глаза, даже не понимая, что это, как минимум, невежливо. Осознавал я только одно: происходит что-то очень важное.

Наконец она улыбнулась, протянула руку и представилась. Наваждение рассеялось.

Потом я бессмысленно бродил по палубе, стараясь попасться ей на глаза, но она внимательно слушала Джошуа, а меня все время звали помогать в читальные залы. Когда я отделался от очередной разговорчивой дамы и выскочил наверх, Лиз уже нигде не было. Я натолкнулся на Джошуа и спросил его:

– А где Лиз?

Джошуа посмотрел на меня внимательно, вздохнул.

– Ушла. Но завтра она придет снова.

Я встрепенулся.

– Она поплывет с нами, Леон. – Он поколебался и добавил: – С мужем. И еще одной парой. Феликс и, кажется, Софи.

* * *

Корабль шел на север, останавливаясь в каждом небольшом порту. Мы с Александром продолжали работать, он сочувственно на меня поглядывал, то и дело старался втянуть в сложную дискуссию, чтобы отвлечь от переживаний. Но это не помогало: я натыкался на Лиз каждый день, и каждый день приносил то небольшие радости, то огромные огорчения. В кают-компании она села за другой стол, и я не мог разговаривать с ней за обедом. Работали мы, конечно, в разных местах, а когда мне удавалось выйти покурить одновременно с ней, оказывалось, что она уже болтает с Феликсом. Я не ревновал ее к мужу, спокойному и приветливому, но этот краснобай меня раздражал – непонятно почему. Лиз иногда равнодушно кивала, а иногда, очень редко, вдруг говорила ласково: «Здравствуй, Леон!» – и от этого простого «здравствуй» у меня пересыхало во рту, я не мог найти ответа, а она, помедлив секунду, улыбалась и шла дальше.

120