Вавилонский голландец - Страница 22

– Милый, ты не забыл, что мы сегодня идем нырять?

Ганс вздрогнул, вернулся в ясное утро. Да, и правда – сегодня все-таки выходной! Он счастливо потянулся, щурясь на солнце, и отправился в комнату, собирать оборудование.

Сегодня Карл из дайв-шопа не работал, так что они думали просто поплавать с маской в бухте, куда еще ни разу не добирались. Там, между прочим, была деревенька со странным названием Пти-Борделло, и Гретель уже язвила по этому поводу: «Может, один сходишь, что я тебе буду мешать?» Ганса подмывало сказать: «А и правда, оставайся», но уж очень было страшно ее обидеть.

Он сложил в сетку ласты, маски, трубки, плавки и купальник, в рюкзак запихнул флягу с водой, положил в карман нож, сигареты и спички, проверил часы. Вроде всё. Подумал – брать ли бутерброды или сейчас перекусить? Но так ничего и не придумал, взял с тумбочки пару яблок, бросил на дно рюкзака. В конце концов, что-нибудь там поймаем.

Миссис Ройс сидела в качалке под хлебным деревом – почему-то она совсем не боялась тяжеленных плодов, которые иногда падали и разбивались о землю с глухим треском. Гретель жарила их с луком, и они тогда устраивали семейный ужин: почти что жареная картошечка, свежепосоленная рыба, пара рюмок местного рома. Миссис Ройс принимала приглашение, ела немного и с достоинством, потом рассказывала что-нибудь из истории семьи.

Была она мулаткой, но на острове почти никого белее и не было, мулаты представляли местную аристократию. Ройсы происходили из массачусетских, точнее, нантакетских китобоев, которые в начале двадцатого века откочевали в эти благословенные края, повыбивши всех китов на Джорджес-банке. Дед миссис Ройс обосновался в Порт-Элизабет, отец женился на местной красавице и ходил отсюда в море до старости, а сама она вдовела который год и даже вернула девичью фамилию – не доживать же век никому не известной миссис Грин.

Ганс, когда увидел ее в первый раз, вдруг вспомнил бабушку своего школьного друга. Он приехал к ним на море с отцом, хозяйка так же величественно держалась, осмотрела их и молча проводила в комнату под крышей. Когда друга его звали обедать, Ганса усаживали за стол без разговоров: «Дети должны есть суп». А когда уезжали, отец протянул деньги за месяц. Бабушка отделила половину и протянула обратно. Отец удивился: «А в чем дело?» «Мальчик здесь в гостях», – проговорила она царским тоном, повернулась и вышла, не слушая возражений.

Ганс потряс головой, в который уже раз. Он никак не мог понять – почему он помнит какие-то давние истории так ясно, а что-то, что явно было позже, совсем вылетело из памяти. Он подозревал, что и город из его снов ему знаком, но имя ускользало, и что он там делал, когда, зачем – не вспоминалось. Да он, честно говоря, не очень и беспокоился: ему было чем заняться.

Гретель вернулась из сада с корзинкой инжира, отобрала несколько штук, сунула ему в рюкзак, остальные поставила у заднего крыльца, в тени.

– Миссис Ройс, я собрала инжир, очень спелый! Мы побежали! – крикнула она через плечо и полетела, тонкая и длинноногая, вверх по тропинке.

Ганс вздохнул: он никогда не мог так легко скакать по горам. «Надо бросать курить, что ли», – привычно подумал он, потом так же привычно вспомнил, что и Гретель курит, махнул мысленно рукой и отправился следом.

В этот раз, однако, и Гретель в конце концов притомилась. Солнце было уже высоко, а они не дошли еще до перевала. А ведь этот кусок был покороче – их дом стоял высоко, а идти нужно было на другую сторону острова и спускаться к самому морю. К тому же они шли по обочине дороги, а вниз вела тропа, неизвестно еще, в каком состоянии.

Поднявшись на перевал, они присели в тени, глотнули воды, и Ганс спросил:

– Ну что, не передумала?

– А ты сам не устал? Тебе еще завтра идти за баллонами.

– Так это завтра!

И они тронулись вниз. Тропа была не так плоха – сухая, хоть и каменистая, большей частью затененная. Ганс старался не думать про обратную дорогу, хотя в голове вертелась странная фраза: «Какой длины ни задай полет – обратный кажется, что длиннее». Разговаривали мало, следили за дорогой, и постепенно тропа выровнялась, пошла по ровному месту, а вскоре впереди показался просвет и полыхнул океан.

Деревня стояла чуть в стороне, а на берегу сидели у костерка несколько голых по пояс негров, жарили рыбу на решетке. «Ганс, – попросила Гретель жалобно, – давай купим у них рыбы!» Мелочь еще оставалась, и они направились к костру.

Рыба была очень мелкая и какая-то непривычная – вроде рыбы-иглы. Но пахла соблазнительно. Самый страшный на вид негр снял решетку с огня и завопил, когда Гретель попыталась взять рыбину: «Не отсюда! Бери из кастрюли, там с соусом!»

И правда, новые порции ссыпали в большую кастрюлю без ручек, примостившуюся между камней, и поливали местным перечным соусом. Было необыкновенно вкусно, Ганс и Гретель еле оторвались, а негры уже, видимо, не могли проглотить ни кусочка и валялись вокруг, попыхивая сигарками. Один любовно сворачивал косяк, другой отговаривал его: «Рано еще, подожди до полудня хотя бы». Ганс протянул главному мелочь, тот недоуменно воззрился на него. Потом расхохотался:

– Это за рыбу, что ли?

– Ну да.

– Так ее тут полное море.

– Ну ты же старался, готовил, – убеждал его Ганс.

– Ну а если я бы к тебе пришел, а ты жарил рыбу, неужели ты бы меня не угостил? – полюбопытствовал негр.

Ганс рассмеялся, развел руками: согласен. Угостил рыбаков сигаретами, и они с Гретель отправились в дальний конец пляжа, где громоздились в море камни и, по слухам, обитала всякая красивая живность.